Старый рассказик, не помню уже где стырила
Как я провела лето.
В 13 лет я была на редкость некрасивым ребенком: очень худой прыщавый
червяк с большой головой и кривыми зубами. Моя мама меня стеснялась и
весь пубертатный период старалась держать меня подальше от родных и
знакомых, на все лето отправляла меня в пионерский лагерь. Пионерский
лагерь состоял из бараков с детьми, домика администрации и четырех
туалетов.
Туалеты состояли из кирпичной будки, ямы, закрывающего эту яму
деревянного настила с дырками и говна с хлоркой. Говно с хлоркой воняли,
поэтому туалеты предусмотрительно строили далеко от жилых помещений и
обсаживали их кустами.
Девочки долгое время думали, что я мальчик: В общем, со мной не дружили.
В ту роковую ночь полуночный понос стал моим единственным товарищем.
Поносил весь лагерь: зеленые фрукты, немытые руки повара и всякое
дерьмо, которое жрали пионеры с голодухи делали свое дело. Дырки в
тубзике были обгажены расстроенными желудками четырехсот человек и
девочки ходили срать парами: одна гадит, другая светит фонарем, чтоб
первая не вляпалась в продукты распада предшественниц. Мне никто не
хотел светить фонарем, поэтому в ту ночь я высирала солянку в гордом
одиночестве; в тусклом свете фонаря были видны только очертания, и, сидя над
дырой, я смирилась с тем, что уже вляпалась в чье-то скользкое говно. Неожиданно
какая-то тень метнулась прямо на меня, я заорала, резко дернула неустойчивым
туловищем, ноги проехались по чьему-то поносу и я вошла в очко как хорошо
смазанная гильза. Фак! Летучая мышь загнала меня по пояс в кучу дерьма, над
головой смутно виднелась очко, если кто-нибудь сейчас придет гадить, то
положение мое ухудшится. Надо выбираться!
Через полчаса, пыхтя и шепотом ругаясь матом, я дотянулась до очка
руками: это, блин, было сложно - все твердые опоры были скользкими, как суки!
Ухватившись за края дыры, я подтянулась и высунула башку: от свежего воздуха
закружилась голова и я удержалась на завоеванных позициях только волей к
свободе. Подтянулась еще и оперлась на локти: нужно за что-то ухватиться, чтоб
не соскользнуть. Все вокруг было склизким, зацепиться можно было только за
поперечную деревянную балку в полуметре от меня, я с остервенением пыталась до
нее дотянуться, шипя от напряжения:
- Ну! Иди же сюда, сука! Дай, я до тебя дотянусь!..
Вдруг меня ослепила вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон, и
глухой стук - я пересрала и свалилась обратно. Еще полчаса - и я снова над
очком. Так. Тянемся: Есть! Я схватилась за перекладину и вылезла на бетонный пол
еле дыша от счастья. Отдышавшись, решила переть к реке отмываться. Метрах в пяти
от тубзика валялся директор, рядом с ним валялся разбитый фонарь - сдох что ли?
Я пошла на речку, отмылась как смогла, а потом позвала людей: может и не сдох
еще, спасти можно.
Утром нам сказали, что у директора случился удар, вернулся в лагерь он только
под конец смены. Говорить он не мог, сидел весь день на веранде и ему нравилось,
когда к нему ходили дети. Я навещала его часто, он меня особенно любил - ведь
именно я тогда позвала к нему людей.
На следующий год мы узнали, что перед смертью директор ненадолго пришел в себя.
Он сказал, что в ту ночь он обходил территорию, случайно услышал странное
пыхтение в туалете и открыл дверь. На него из зловонной дыры
лез адский говняный лупоглазый червяк, тянул к нему щупальца и шипел:
- Ну-у-у: Иди же сюда-а: ссссука-а:. Дай, я до тебя дотянуссссь!..
За лупоглазую обидно, конечно.
